Позади тяжелейший месяц, и на протяжении этого времени редакции, многим нашим друзьям, да и самим музыкантам тяжело слушать музыку.
Привычные плейлисты потеряли актуальность, и невозможно думать ни о чем, кроме происходящих событий. Прослушивание песен привычно воспринималось как душевный разговор с близким человеком, способ разделить эмоции. Но даже это с трудом работает в последнее время. Тишина стала спутником жизни. Мы решили поговорить с разными музыкантами о том, как они переживают этот трудный момент, стали ли они слушать что-то особенное и непривычное ранее, и продолжают ли они заниматься собственным творчеством.
Евгений Горбунов (музыкант, участник групп «ГШ», «Интурист»)
«Это очень странное ощущение — когда ты создаешь что-то скрупулезно, пока кто-то разрушает твою жизнь».
Наверное, тут супер индивидуально. Во-первых, то, как музыка влияет на эмоции — иногда одна и та же звуковая фактура может показаться кому-то мрачной и пугающей, а кому-то сбалансированной и успокаивающей, в зависимости от того, к какой музыке вы привыкли и насколько эмоционально вы в нее включаетесь. Опять же, некоторые вещи обретают совершенно иную окраску, если объяснить слушателю контекст, в котором они были созданы. Во-вторых, вопрос жанра — если до этого у вас в колонках и наушниках играла бодрящая разухабистая поп-музыка, понятно, что она автоматически могла стать настолько неуместной, что начала скорее раздражать и угнетать, чем дарить положительный заряд.
В-третьих, важно то, как вы относитесь к музыке в принципе — для одних это как газета со свежими новостями, поп-новинки, какие-то тренды в звуке или хуковые и мемные треки — и все это про здесь и сейчас; для других же музыка наоборот является сферой более абстрактной и к жизни не имеет прямого отношения, это отдельный мир, средство скорее бегства от реальности или применяемый на эту реальность фильтр, который иногда сильно помогает смягчить поражение нервной системы. Я совершенно точно отношусь ко второй категории, поэтому для меня музыка всегда спасительна, и когда тяжело на сердце, без нее можно свихнуться. К тому же я редко слушаю песни, чаще это какая-то абстракция, отъехавшие звуковые структуры, фри-джаз или, например, музыка барокко. Но тем не менее, могу понять всех, кто в стрессе выбирает тишину (особенно хорошо вас понимаю, когда еду в такси). Может быть, потому что тишина — это и есть абсолют, лучшая музыка на Земле?
В последнее время вспоминаются строчки старых песен, которые просто переворачиваются с ног на голову, а иногда оказываются какими-то издевательскими пророчествами, как «Стриптиз» Наутилуса или «Поколение дворников» Аквариума.
Знаю, что не только я один спасался также работой, а поскольку работаю я музыкантом, то написал некоторое количество материала, вполне милого и сдержанного, очень абстрактного, как раз для альбома-спектакля, над которым я работаю уже год. В первые дни было очень трудно сосредоточиться, вплоть до того, что руки не слушались, но было очевидно, что надо продолжать что-то делать вместо чтения новостей. Это очень странное ощущение — когда ты создаешь что-то скрупулезно, пока кто-то разрушает твою жизнь.
Галла Гинтовт (соосновательница «СТОРОНЫ», участница группы Lucidvox)
«Молчание надо прервать, и продолжать говорить о тех вещах, которые по убеждениям кажутся верными и остаются важными в любых обстоятельствах».
В первое время было состояние полного шока, когда в голову не лезло ничего кроме новостей и анализа ситуации. Вообще никакая культура мирного времени как будто не натягивается на новую реальность. К гитаре я подошла пару раз. От полной неопределённости будущего совершенно не ясно что и для кого делать. Из социальных сетей веет чувством вины, которое, в конце концов, мне кажется ужасно непродуктивным. Поэтому сейчас прихожу к мысли, что делать что-то надо, молчание надо прервать, и продолжать говорить о тех вещах, которые по убеждениям кажутся верными и остаются важными в любых обстоятельствах.
Последние пару лет я всё тяжелее воспринимаю происходящие в мире процессы, и как будто не так уж и много получается найти созвучного и соразмерного по масштабу искусства. В основном это разная литература о революции и музыка без слов: эмбиент, построк, минимализм.
В этот раз к жизни меня вернула группа на все времена — «Кино». Одним солнечным утром сломала тишину и включила «Группу крови» и «Последний герой», и, как бы банально это не было, ещё раз убедилась, что великое искусство есть. Почти любую строку возьми, и она жива, она делает меня сопричастной, не даёт почувствовать себя одинокой. «Тот, у кого есть жизненный план, вряд ли будет думать о чём-то другом». Удивительно для меня ещё то, что, несмотря на такую же растерянность вокруг и полное позднесоветское разложение, этой группе удалось прожить этот момент и запечатлеть его с отчаянной силой, с надеждой и не поддаться унынию.
Илья Мазо (музыкант, группа ИЛЬЯМАЗО)
«Я не вижусь с друзьями, я слушаю как люди поют на улицах»
Я больше не занимаюсь музыкой. Я ничего не слушаю, один парень пошутил про уши Амана (национальное еврейское блюдо — прим.ред.), он сказал — «У шамана три руки..», — у меня был флэшбек и я часто ее напевать начал. Сегодня я слушал Shortparis, одну песню, очень понравилось. Не знаю почему. Видимо увеличилось расстояние и ушло сравнивание, пришлось по сердцу сильнее, чем обычно.
Я не вижусь с друзьями, я слушаю как люди поют на улицах. Иногда — муэдзинов.
Моя «Cлеза России» (ежемесячный плейлист Ильи с новинками — прим.ред) высохла, может продолжу, пока думаю про формат.
Расел Рахман (группа «Cпасибо»)
«Мои песни мне помогли вспомнить о человеческих качествах, которые на мой взгляд должны преобладать в здоровом, развивающемся обществе».
С 24 февраля я почти совсем ничего не могу слушать в наушниках. В силу специфики моей работы мне удалось побывать на некоторых живых выступлениях групп. Это не была развлекательная музыка, скорее песни про боль. Чувствовалась особая ярость, досада и отчаяние, выходившие из артистов и слушателей, моментами слёзы наворачивались совершенно неожиданно.
Я пробовал поддержать себя своими собственными песнями, при их помощи я смог напомнить себе о системе ценностей, которую я выстраивал последние 10 лет, что занимаюсь музыкой. Мои песни мне помогли вспомнить о человеческих качествах, которые на мой взгляд должны преобладать в здоровом, развивающемся обществе. Было принято решение найти возможность поехать в тур, повидаться со своим коммьюнити и поговорить лично при встрече. Спеть свои песни тем, кто их любит и ждёт.
Никто не знает, что будет завтра, поэтому сегодня я решил делать свою работу. Я постарался зафиксировать все песни, которые сочинил к данному моменту. Работаю над новыми релизами в домашних условиях. Ощущения очень странные — как будто флешбеки из нормальной жизни, очень непривычно потом возвращаться в реальность.
Мне удалось послушать совсем мало музыки. Ничего не попадает и не откликается, кроме ДДТ. Юрий Юлианович кажется очень искренне отстаивал всегда самые важные идеалы для меня, а сейчас получается думать только о вопросах жизни и смерти. Помимо очевидной «Не стреляй», очень попадает песня «Летели облака».
Мария Молокова, звуковая художница
«Тишина сейчас имеет слишком большой вес и смысл — громкое молчание, минута молчания о погибших».
Поменялся контекст, а значит поменялись воспринимаемые звуки вокруг. Я поняла, что больше не могу сочинять так, как раньше, но пока я в поисках формы.
Я все время ищу звуковые контексты в реальной жизни. Например, в московском метро группа музыкантов играла очень торжественную музыку, при этом вспомнился сразу Святослав Вакарчук и его концерт в украинском метро (нынешнем бомбоубежище). Мне стало не по себе. Такие контексты на телесном уровне переживаются. Я продолжаю воспринимать прослушиваемое как сумму звуков. В этом смысле тишина сейчас имеет слишком большой вес и смысл — громкое молчание, минута молчания о погибших. Тишина как мир. Громкая тишина, когда не слышно звуков бомб и обстрелов. Такая тишина давит. Та тишина, что слушаю я — она сейчас находится в ожидании.
Я перестала слушать музыку 5 лет назад, когда увлеклась звуковым искусством. Понятно, что я слушала коллег, ходила на концерты, но сам способ слушания сильно изменился. Я услышала как много шума вокруг, как он сильно давит на голову, и неосознанно стала фильтровать все, что я слушаю.
В Питере по радио очень много крутили «Земфиру» и «Сплин». Я как будто вернулась в свое детство, но совершенно в ином мире.
Автор: Надя Самодурова