Eeva — одна из самых заметных в пост-хардкоре отечественных групп с уже почти что десятилетней историей. Для нас действительно особенная, выступавшая на почти что легендарной «Тройке» на Электрозаводе, которая, пожалуй, и положила начало Стороны. Сейчас ребята наполовину сменили состав и представили новый двухпесенный сингл. Его презентация пройдет на совместном гиге с «Джарс» 1 мая. Мы спросили ребят о новых участниках, материале и взглядах. Читайте, слушайте релиз, приходите помеситься.
С последнего крупного релиза прошло уже практически четыре года, почему так получилось? Сейчас, во время активного развития музыкальной индустрии в России, кажется, что группа должна быть все время на слуху, не испытываете ли давление в этом смысле?
Никита: За четыре года с релиза «Шоссейного Синдрома» у нас сменилось два барабанщика, Степа съездил в несколько длительных командировок, наступил локдаун. Ну а порой мы просто ничего не делали.
У нас всегда присутствовал достаточно большой лаг: песни, которые выходят, обычно написаны за год-полтора до их релиза. Мы играем уже больше 10 лет, и не могу сказать, что для нас в корне изменился подход к музыке с появлением так называемой индустрии.
Ты постоянно видишь группы и исполнителей, которые быстро взлетают. Из-за этого у тебя появляется искаженное представление о своих возможностях, но мы трезво оцениваем популярность нашего жанра музыки. Стало больше заморочек со стримингами и соцсетями, но это лишь технический вопрос. Мы были бы удовлетворены возможностью покрывать затраты на запись/издание с условных донатов на бэндкемп и продажи мерча. И мне лично очень тяжело писать в соцсети, инстаграмы, создавать контент про группу — это невыносимо скучно.
Антон: Я, кстати, не думаю, что у нас такой уж непопулярный жанр. Есть куча вполне собирающих групп, которые юзают те же музыкальные приколы. Посмотрим, как майские концерты пройдут. По крайней мере организаторы нам рады, вроде как.
Какой-то взлет как у поп-групп каких-нибудь, понятно, невозможен, слишком интровертные и музыка и тексты, но вот та самая окупаемость студий, издания и репетиций – вполне достижимая вещь.Что касается соцсетей и контента всяческого – это тоже работа, которой ты или занимаешься, или нет.
Мне кажется, что она скорее нужна (хотя временами чудовищно лень). Дело тут не в том, что в России индустрия какая-то там, а тупо в устройстве соцсетей и информационном фоне. Слишком много всего вокруг. Сделать один пост о концерте уже недостаточно – его могут пропустить и самые близкие друзья, чего уж говорить о тех, кто просто интересуется твоей бандой или вовсе про нее пока не знает. Людей на концерте увидеть все же хочется, поэтому и приходится как-то вертеться. Впрочем, это только мой взгляд на проблему, у ребят могут быть другие.
Расскажите о новых участниках, что привело их/вас в группу и как это изменило звучание, подход?
Никита: С Андреем (барабанщик) мы познакомились на фестивале Тройка. Оказалось, что он давно респектует «Иве» бывал на многих концертах. Когда он ушел из Спасибо и стал заниматься барабанами, от нас ушел Серега. Тогда появилась мысль позвать Андрея, но на тот момент он еще не чувствовал уверенности в своих скиллах, а нам предстояло ехать в тур по России через месяц. Тогда к нам реактивно подписался Саня Селезнев из Джарс, но из-за проблем со здоровьем через полтора года он был вынужден завязать с музыкой на неопределенный срок. Андрей всё это время продолжал разбирать наши песни, и у нас не было сомнений в том, кто должен занять место за установкой. За год Андрей очень круто вырос, взял что-то от всех, кто играл до него, и в то же время начал формировать свой собственный стиль. С Андреем мы записали перкуссию в новые песни, а также он охуенно спел бэки в «Ведущем».
Образина (Антон — играет на басу) подписался в группу в тот же день, когда ушел Шурик. Примерно через пару часов. До этого мы уже участвовали в различных музыкальных авантюрах вместе с Антоном, так что мы были уверены, что найдем общий язык. Несмотря на то, что кажется, будто он играл на басу в половине московских групп, именно его появление в Иве было неочевидным. У нас есть друзья басисты, которые понимают нашу музыку и с удовольствием готовы были прийти в группу, но мне на тот момент показалось, что взять в группу Антона — это самый недетерменированный ход событий. Антон не собирается делать из нас Джарс и его стиль игры на басу отличается от Шурика, так что мне очень интересно посмотреть, что у нас получится. Ну и грех было не воспользоваться наличием в группе еще одного вокалиста: Антон спел даблы в «Ведущем» и припевы в «Короле Червей».
Андрей: К рассказу Никиты хочу добавить, что за те примерно полтора года я то терял, то вновь обретал надежду попасть в «Иву». В итоге, отпустив эту ситуацию, я решил идти дальше и попробовать собрать что-то своё. По иронии, именно в этот момент меня позвали снова, и я без каких-либо раздумий вписался. Теперь я играю в лучшей группе.
Степа: С Антоном я знаком с 2008 года, и первые шаги в панке мы делали вместе: концерты, репточки, дистро. Успели вместе немного поиграть еще до образования «Ивы». Антон ездил с нами в первый европейский тур Ивы в 2011 году. Заодно он сольно обкатывал песни, впоследствии ставшие первыми песнями «Джарс». На протяжении всех этих лет мы были рядом в той или иной степени, и теперь мы играем вместе. Антон всё так же полон энтузиазма, и это очень круто.
С Андреем было шоком, что он многие песни знал и умел играть лучше, чем мы сами. Мы начали репетировать вместе прямо перед локдауном, и дела быстро пошли в гору, как встретились после перерыва в августе.
Антон: С Ивой я был рядом дольше, чем с «Джарс». Как минимум потому что группа раньше появилась. Тур 2011 года был легендарный! Когда вышел «Шоссейный синдром» (2017), я подумал, что ничего круче по звуку не слышал; во многом этот альбом стал поводом нам с «Джарс» поработать со звукорежиссером Андреем Ганкиным (Астро), который его писал. Мне кажется, что нет ничего круче, чем играть клевый музон с давними друзьями, вот и подписался. Так быстро это получилось, потому что мы все репетируем на одной базе, и у нас есть общий чат. Я увидел, что Шурик из него вышел, и сразу пристал к Никите с вопросами, что случилось. Ну и вот я здесь. Надеюсь своим этим энтузиазмом еще не особо утомил ребят, но движа правда навести хочется!
Что касается звучания и подхода, то Шурик, безусловно, один из самых изобретательных басистов, что я слышал как минимум в нашей сцене. У меня просто башка отваливается, пока я разбираю старые песни. Но это очень круто. Сейчас в Иве задействованы скорее мои руки, а не мозги – каких-то новых партий я еще не придумал, все на основе наработок Шурика. Но мне здесь и не хочется свою обычную агрессивную манеру игры напоказ выставлять, пока впитываю общий настрой, а там посмотрим, что придумается. Еще очень нравится, что мы много работаем именно со звуком и динамикой, тихое – тише, громкое – громче, здесь погрязнее, там почище, и все такое. Большое удовольствие доставляет все эти моменты оттачивать.
В последних синглах вы используете игорную тематику: карты, Слот машина. Почему именно эта метафора оказалась самой точной?
Никита: Образ слот машины вероятно и повлиял на появление «Короля червей», но, по сути, «Король червей» — это песня-панч про двойной смысл этого словосочетания с маргинальным персонажем в центре сюжета. Напротив, слот машину как образ можно заменить на много чего еще. Принципиально только то, что во всех песнях центральное место занимает персонаж. Остальное — это эстетика.
Участники группы активно высказывались в идеологических и политических вопросах (домашнего насилия, полит заключённых и тд) Насколько это важно для вас как для коллектива? И стало ли со временем творчество из личного более активным?
Никита: Для меня творчество всегда останется личным, тем видом деятельности, которым я занимаюсь только ради своего удовольствия и развлечения. Не думаю, что наши взгляды на всё совпадают, но есть какие-то принципиальные вопросы, в которых мы придерживаемся схожих точек зрения, и если кого-то из нас будет волновать конкретная ситуация и он захочет высказаться от лица группы, то я всегда поддержу это стремление. Да и каждый раз, когда мы высказываемся в поддержку кого-то, нам в ответ пишут люди, которые говорят спасибо, для которых это важно. Значит в этом есть смысл, значит можно не обращать внимание на обвинения в желании попиарться на инфоповоде и повестке. Вообще нам 30 лет, группе 10 лет, играем и пишем что хотим, в ответ ждем в основном донат на бэндкемп, спасибо.
Андрей: Мне кажется, что высказываться от лица коллектива по тем или иным вопросам важно, так как это будет иметь отклик у большего числа людей, чем если бы, скажем, я высказывался на тему того же домашнего насилия или политзаключенных на своей личной странице вконтакте. Мы заявляем о своей позиции, и таким образом принимаем участие в формировании информационного поля, в котором люди, которые придерживаются схожих взглядов, увидят поддержку, а других это просто заставит задуматься, ну или отписаться к хуям.
Стёпа: Мне близка проактивная позиция. И если как участник «Ивы» с нашей аудиторией я могу высказаться о том, что меня волнует — считаю, что это необходимо делать. Мне кажется важным публично солидаризироваться с теми, кого угнетают. Позиция «оставаться в стороне» для меня все больше означает скорее молчаливую поддержку стороны агрессора, будь то гендерное насилие или политика, особенно если речь идет о чем-то в непосредственной близости. Впрочем я бы не разделял даже эти вещи, ведь насилие — это всегда про политику. Даже если кто-то заблуждается и апеллирует к расхожему представлению о том, что насилие — это дело двоих. В условиях неравенства, при поддержке этого неравенства авторитарным режимом и всей системой, личное — это политическое.
Антон: Я согласен со Степой, что высказываться надо. Группа в целом или музыканты отдельно, во-первых, имеют некий социальный вес (пусть даже и небольшой), а во-вторых, не существуют в вакууме или волшебной какой-то стране, отдельно от происходящих вокруг событий. Молчание не способствует решению проблемы, наоборот, оно зачастую ее только усугубляет. Плюс я вижу во всяких острых высказываниях еще некий прикол, потому что многие до сих пор думают, что если группа играет какой-то интенсивный музон с гитарами, то ее участники непременно сами по себе какие-то чудовища без мозгов и эмпатии. Мне нравится обламывать таких ребят. Нравится и находить поддержку со стороны людей, от которых ничего особо не ожидал. В общем, всякие политизированные высказывания – неплохая лакмусовая бумажка. Весна покажет, кто где срал.
Причисляете ли вы себя к панк движению? И что вообще значит быть «панком» в нашей реальности?
Никита: Недавно в переписке с Антоном я говорил о том, что всё мечтаю о создании творческого объединения. Антон ответил, что такое ТО уже есть, мы давно в нем, и оно называется панк. Ну вот как-то так, да.
Андрей: Я считаю, что панк это осознанность в поведении, потреблении, отношениях и т.д.
Степа: Быть панком в нашей реальности это впрягаться за людей, ценить коммьюнити и не мерить всё с помощью бабла. Панк — не гомофоб, не сексист и не расист.
Антон: Для меня панк – это, в первую очередь, сообщество ребят, объединенных общими взглядами и стремлениями. Это те ребята, которые устроят тебе концерт за 1000 километров от дома, предложат обед и ночлег, а потом еще как следует потусуются с тобой. Это те ребята, для которых ты сделаешь то же самое. Это те ребята, для которых ты собираешь бабки на благотворительных концертах и просто скидываешь донаты, те ребята, которые, если вдруг что, соберут эти бабки для тебя, и сам процесс сбора бабок на благие цели через музло, хотя и не обязательно через него. Короче, взаимопомощь. Панк – это противоположность дискриминации, и нацикам, сексистам, гомофобам и прочим хуилам здесь не место. Быть «панком» в нашей реальности – это круто. А вот панк как какое-то беспонтовое трикстерство и троллинг, или как типа дерзкая музыка с гитарами (музыка, друзья, здесь вообще никакого значения не имеет) – это полная чушь, которая существует только в головах у всяких занудных музыкальных критиков. Не путайте. Спасибо.
Автор: Галла Гинтовт